Статьи

Русский загородный дом

ЛОГИКА РАЗВИТИЯ

Стилистика дачного строительства, как и особая дачная культура, в России начинает складываться с 30-х годов XIX века. Архитекторы, вслед за писателями и художниками начинают ставить перед собой иные задачи, обращаясь к частной жизни человека.

Тридцатые годы XIX столетия были для русской культуры сложным временем, которое всегда было принято оценивать в терминах кризиса. Советские исследователи архитектуры писали, что классицизм в это время перерождается из стиля патриотического подъема в стиль казенный и казарменный, а потом и вовсе сходит со сцены.

Деревянные здания XVIII — начала XIX века во всем были подобны каменным. Одна из особенностей классицизма как стиля состоит в том, что материал постройки как бы не считается: одни и те же колонны могли быть выполнены из кирпича, камня, дерева и даже из чугуна (как в триумфальных воротах Стасова).

Сохранившиеся деревянные постройки того времени, даже загородные, ничем не выдают своего дачного характера. Дача принца Ольденбургского, построенная архитектором Смарагдом Шустовым на Каменном острове в 1831 ? 1833 годах, ничем, кроме материала, не отличается от городского особняка (правда, в Петербурге особняки, как правило, включались в фасадную застройку улиц). Здание, построенное Шустовым, хочется назвать не дачей, а виллой: оно квадратное в плане и три из четырех его фасадов украшены монументальными портиками. Внутри большую часть объема здания занимал двухсветный зал-ротонда. Прототипом этого прекрасного памятника русского классицизма послужила широко известная Вилла Ротонда итальянского архитектора Андреа Палладио (1551 год). Дача Ольденбургского также замкнута в себе, торжественна и безразлична к окружающему ландшафту, как и произведение Палладио, много раз копировавшееся разными архитекторами. Сама возможность копирования здания и переноса в другое место была одной из черт классицизма, с которыми стали бороться архитекторы следующих поколений.

Снаружи-внутрь
Классицизм называют методом проектирования «снаружи — внутрь»: часто удобству планировки архитекторы уделяли гораздо меньшее внимание, чем выразительности фасадной композиции. Эклектика, пришедшая классицизму на смену, была противоположным методом. Архитекторы того времени провозглашали примат планировки над решением внешнего облика здания. И если городской дом, не только стоящий на тесном участке, но еще и стиснутый с двух сторон брандмауэрами соседних зданий, сковывал архитектора по рукам и ногам, то для загородной постройки подобных ограничений не существовало.

От плана к фасаду
Для проектирования «изнутри — наружу», от плана к фасаду, дача была идеальным объектом. Если площадь участка заведомо больше, чем площадь предполагаемого дома, значит, свободу архитектора ничто (или почти ничто) не ограничивает. А это, в свою очередь, значит, что не будет ни дворов-колодцев, ни длинных коридоров, ни темных закоулков. Свободный план делает дом не только удобным и практичным, но и позволяет неповторимым образом вписать постройку именно в этот неповторимый ландшафт. (Тяга к природе возникла в то же время, как и внимание к частной жизни).

Если дача Ольденбургского уже во время строительства принадлежала уходящей эпохе, то провозвестником новой эпохи был Коттедж в Петергофе, построенный для семьи Николая I английским (точнее, шотландским) архитектором Адамом Менеласом в 1826 ? 1829 годах. Это здание, хоть и каменное, заслуживает упоминания в силу того, что оно обозначило один из стилистических ориентиров для загородных построек. В соответствии с романтическими пристрастиями своего времени Менелас построил Коттедж, как тогда говорили, «в готическом вкусе», следуя образцам английской загородной архитектуры эпохи Елизаветы I (конец XVI — начало XVII века). Здесь следует еще заметить, что английский усадебный дом, отличающийся прежде всего асимметричной «живописной» планировкой, часто называют самым значительным вкладом этой страны в архитектуру. Возрождение этого типа жилища в Англии совпало с появлением дачной архитектуры в России.

Английские традиции в России
В самом конце XIX века аналогичную роль для русской загородной архитектуры сыграла усадьба великого князя Бориса Владимировича в Царском Селе, подаренная ему королевой Викторией (его крестной матерью). Здания усадьбы были построены английскими архитекторами Шернборном и Скоттом (о которых больше почти ничего не известно) из английских же материалов и послужили образцом для ряда построек в Царском Селе и Павловске.

С 1920-х годов усадьбу великого князя занимают лаборатории Института Растениеводства им. Н.И. Вавилова, приспособившие здания для своих нужд, часто в ущерб их облику. Впрочем, это не помешало снять там ряд эпизодов таких известных кинофильмов, как «Приключения Шерлока Холмса» и «Женщина в белом».

Неорусский стиль
Кроме традиций английской усадебной готики, архитекторы, создававшие стиль загородных дач, могли ориентироваться и на русскую деревянную архитектуру. «Неорусский стиль» XIX века возник в рамках того же романтического течения, которое диктовало интерес к западноевропейской старине. Русская деревянная архитектура, особенно допетровская, была интересна архитекторам периода эклектики своей живописной организацией. Русские мастера создавали сложные постройки, различным образом комбинируя четырехугольные в плане срубы, и вершиной этой традиции стал деревянный дворец Алексея Михайловича в Коломенском, доживший до времен Екатерины II и только затем разобранный «за ветхостью» (но прежде подробнейшим образом обмеренный).

Уже в 1815 году Карл Росси создает проект (неосуществленный) «образцовой деревни» Глазово под Павловском, ставший первым примером обращения к народной архитектуре в профессиональном архитектурном творчестве. Хотя планировка деревни соответствовала правилам классицизма, дома, спроектированные Росси, воспроизводили крестьянские избы и по конструкции, и по декору. Чуть позже по проекту Огюста Монферрана в Екатерингофском парке строится деревянный «Русский трактир», также выполненный в стилистике крестьянских построек. Монферрану же принадлежит проект «образцовый» проект двухэтажной избы для строительства вдоль дороги вблизи Царского Села. Был ли он осуществлен, неизвестно, но в течение 1830-х годов по распоряжению Николая I в окрестностях Петергофа строится несколько «образцовых деревень», подобных той, что проектировал Росси. Названия этих деревень были произведены от имен членов императорской фамилии и звучали довольно курьезно — типа «Сашино», «Луизино» и т.д. Имена архитекторов, проектировавших деревни неизвестны, и от самих деревень до нас дошло лишь несколько изображений.

Дольше сохранялся и гораздо лучше известен Никольский домик в Луговом парке Петергофа, построенный Андреем Штакеншнейдером в 1835 году для отдыха царской семьи. Он представлял собой внешнюю имитацию усадьбы богатого крестьянина: большая и малая избы и ряд хозяйственных построек, включая коровник. Однако планировка и назначение помещений нисколько не соответствовали крестьянскому образу жизни: внутри большой избы имелось несколько кабинетов и столовая. Любопытно, что декор Никольского домика воспроизводил смешение мотивов народной и профессиональной архитектуры (барокко и классицизма), которое было характерно для деревень, находившихся вблизи Петербурга.

Выразительность и функциональность
Характерно, что к народной архитектуре обращаются крупнейшие мастера своего времени ? Росси, Монферран, Штакеншнейдер. Видимо, значение всех перечисленных работ выходило за рамки царского заказа и отвечало внутренней логике развития архитектуры.
С точки зрения формирования того типа дачи, который мы считаем классическим, интересны две деревянные дачи, построенные в Павловске Александром Брюлловым для себя и для своего брата Карла, знаменитого художника (1827 ? 1828 годы). Архитектора Александра Брюллова с одинаковым основанием можно считать как последним классицистом, так и первым эклектиком. В своих дачных постройках он решительно порывает с претензией загородных домов, как выражались современники, «смахивать на храм», и создает (возможно, впервые) асимметричные композиции, одновременно выразительные и функционально оправданные.

Асимметричное построение плана обоих зданий не завуалировано, а, наоборот, подчеркнуто оформлением фасадов. Эркеры, балконы и веранды позволили снять то противопоставление внутреннего и внешнего пространства, на котором основано городское жилище. Дачный участок воспринимается совершенно иначе, нежели пространство большого города, если и не открыто враждебное, то всегда неуютное (вспомним, что именно в это время архитектура петербургского классицизма, преобладавшая в городе, начинает восприниматься как «холодная» и «бездушная»).

Свобода и ироничность
Аналогичным образом и дачное поведение строится противоположным образом по сравнению с городским. Время, проведенное на даче, посвящается различным легкомысленным увлечениям: и вот к дому Александра Брюллова пристраивается кирпичная башня, на вершине которой можно проводить астрономические наблюдения (не претендующие на профессионализм). Одновременно башня служит символом романтизма, но в соседстве с деревянным домом этот символ выглядит едва ли не карикатурой на самого себя.

Так формируется кодекс дачной жизни, противоположный столичной чопорности и дисциплине. Неотъемлемой его частью становится и дачная архитектура, подчиненная идее свободы от всяческих формальностей, и становящаяся иногда подчеркнуто ироничной.

http://www.zs-z.ru/